» ГЛАВНАЯ > К содержанию номера
 » Все публикации автора

Журнал научных публикаций
«Наука через призму времени»

Октябрь, 2017 / Международный научный журнал
«Наука через призму времени» №7 2017

Автор: Балиев Ислам Виситович, Тюкмаева Аида Маратовна, магистрант, студентка
Рубрика: Философские науки
Название статьи: Другой как экзистенциальная проблема Другого

ДРУГОЙ КАК ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНАЯ ПРОБЛЕМА ДРУГОГО

Балиев Ислам Виситович

магистрант

Российского государственного гуманитарного университета

Тюкмаева Аида Маратовна

студентка

Ташкентского государственного педагогического университета имени Низами

Аннотация. Квинтэссенцией изложенных  философских умозрений является экзистенциальная конфронтация Другого в координации с Другим. Возникающий дискомфорт, детерминированный реципроктным нарушением границ личного пространства Другого Другим, оказывает тотальное влияние на специфику человеческого существования. Другой становится  мерой экзистенции  Другого, образуя рефлексивную призму субъективности в отношении с Другим, но являясь при этом необходимым компонентом самоидентификации. Понимание как попытка установления интерпсихического контакта с Другим соприкасается с онтологическим воспрещением, активируя отрицательно-патинированный спектр  тревожных расстройств. 

Ключевые слова: другой, стыд, страх, феномен непонимания, неравенство.

«Человек – единственное животное, для которого собственное существование является проблемой». Высказанная максима апробирована миллиардами жизней и ратифицирована самой историей человечества. Однако проблематичность человеческого бытия выходит далеко за рамки индивидуального существования. Регистратором трансцендирующего экзистенциального дискомфорта становится Другой, конфликт с которым оказывается неизбежен. Появление на горизонте Другого как детектирование проблематичности существования Другого для Другого сопровождается экспликацией таких сентиментов, как чувство стыда, вины, страха, феномена непонимания, а также столкновением эгоистичных устремлений, что фундирует возникновение неравенства. Сдавленность индивида под прессом экзистенции Другого, таким образом, выражает одну из фундаментальных характеристик человеческого бытия.

Однако, несмотря на репрессивный характер экзистенции Другого для Другого, его существование, как это показал Жан-Поль Сартр, является необходимым условием человеческой самоидентификации. Сартр пишет: «В противоположность философии Декарта, в противоположность философии Канта, через «я мыслю» мы постигаем себя перед лицом другого, и другой так же достоверен для нас, как мы сами. Таким образом, человек, постигающий себя через cogito, непосредственно обнаруживает вместе с тем и всех других, и притом — как условие своего собственного существования. Он отдает себе отчет в том, что не может быть каким-нибудь (в том смысле, в каком про человека говорят, что он остроумен, зол или ревнив), если только другие не признают его таковым. Чтобы получить какую-либо истину о себе, я должен пройти через другого. Другой необходим для моего существования, так же, впрочем, как и для моего самопознания. При этих условиях обнаружение моего внутреннего мира открывает мне в то же время и другого, как стоящую передо мной свободу, которая мыслит и желает «за» или «против» меня. Таким образом, открывается целый мир, который мы называем интерсубъективностью. В этом мире человек и решает, чем является он и чем являются другие» [1]. Другой как мера собственного достоинства и возможности самоопределения Другого онтологически предпосылочен Другому. Интериоризация социального опыта как обязательное условие формирования личности обуславливает контаминированность природы субъективности индивида, что детерминировано неизбежным восприятием человеком уже сложившихся психологических диспозиций Другого. Таким образом, чистое «Я» оказывается в принципе невозможным, человек – Другой ex necessitate[1].

Взгляд Другого вызывает чувство стесненности, Другой смущает. Стыд как побочный продукт человеческого общежития образует реципроктную обусловленность индивидов, занимая центральное звено в человеческой экзистенции. Жан-Поль Сартр охарактеризовал сентимент стыда «единичным страхом трех измерений», осветив действие акцидентного аффекта сквозь наблюдения Другого, воспринимающего первого как объект. Источником стыда становится обнаружение себя в присутствии Другого, способного к восприятию и обработке имплицитных и эксплицитных черт, выражающихся во внешних формах поведения, наружности и результатах деятельности усматриваемого объекта. Сокрытие собственной наготы посредством телесной конспирации элементами швейных изделий выражает потребность субъекта скрыть свою предметность от наблюдения Другого. Сартр пишет: «Cтыдливость и в особенности опасение быть застигнутым в обнаженном виде являются только символической спецификацией первоначального стыда; тело здесь символизирует нашу беззащитную объектность. Одеться — значит скрыть свою объектность, отстаивать свое право видеть, не будучи увиденным, то есть быть чистым субъектом» [2].

Возрастные особенности индивида оказывают непосредственное влияние на проблематику Другого в отношении аффективно окрашенного чувства – стыда. Промежуток раннего детства в периодизации онтогенеза характеризуется социальным иммунитетом, затормаживающим встречную реакцию на зрительное, слуховое и кинестическое восприятие себя как объекта. Достижение ребёнком определённой ступени физиологического развития снижает уровень социальной неуязвимости, вызывая дискомфорт в присутствии Другого. Состояние критического замешательства, отражающееся в парциальных формах покраснения, скованности и позора, отягчает человеческое существование, создавая экзистенциальный барьер, интерпретируемый в качестве опредмечивания собственного бытия. Интенсивность эмоциональных реакций в отношении личного естества, пристальное внимание и анализ, выражающие обособление предмета из комплекса других объектов, обостряет стыд. Ограничение собственных возможностей, процесс самопознания осуществляется через экзистенцию Другого.

Экзистенциальная проблематика Другого для Другого обнаруживается и при переживании еще одного сильного эмоционального потрясения – страха перед Другим. Патологическая боязнь осуждения, порицания и критики вынуждает человека подстраивать свои действия под социально-установленный стандарт поведения. Средства массового извещения, направленные на унификацию различных синкретических волнений общества, формируют границы идеологического аппарата,  инкорпорируя необходимые тенденции и установки, принимающие форму программного обеспечения социума.

Экзистенциально-негативный остаток от телесной интервенции Другого в зону комфорта Другого не устраняется физическим удалением Другого. Другой проникает в Другого и инфицирует его. Как пишет Бибихин, «Другой присутствует для меня как проникающий в мое собственное присутствие; он задевает меня тем безусловнее, что не телесно. Присутствие не поделено перегородками, другой присутствует для меня вдали иногда интенсивнее, чем рядом. Чтобы уйти от чужого присутствия, обычно мало заслониться стеной» [3]. С другой стороны, само отсутствие Другого для Другого нередко порождает дискомфорт значительно более экспрессивный, чем присутствие Другого. Социальная интеракция детерминирует формирование ролевых отношений, когда Другой-реципиент впадает в зависимость от Другого-донора. Подобную корреляцию наиболее удачно сформулировал один из главных героев пьесы уже упоминавшегося Сартра, который восклицает: «Ад – это другие» [4]. Сотканная из Других социальная реальность, где каждый носитель экзистенциального опыта столкновения с Другим сам становится Другим для Другого, представляет из себя порочный круг конфликтов, неразрешимое уравнение человеческой антагонистичности.

Человек как общественное животное устремлен к достижению понимания со стороны Другого. Коммуникабельность человека как условие возможности установления интерпсихического контакта с Другим сталкивается с принципиальной недоступностью желаемого акта. Отсутствие транспарентности в отношении данного компонента человеческой психики детерминируется многогранным спектром системы мировоззренческих установок. Непроницаемая мембрана субъективности Другого обрекает Другого на одиночество, а экзистенциальная изолированность достигает своего апогея в секунды так называемых пограничных ситуаций, возникающих в моменты прямого столкновения со смертью. Осознание своей конечности обосабливает человека от гармонично-структурированной системы мироздания, превращая его в избыточный элемент сущего.

Научно-технический прогресс, в первом приближении, ориентированный на расширение возможностей коммуникации, дилатирует пропасть между индивидами, субституируя аутентичные переживания от непосредственного контакта набором символов, в которых автор как носитель опыта распыляется. Состояние межличностной дистанции, тождественное изотропному расширению космического пространства, выдавливает теснейшую координацию индивидов, заменяя спектр ментально-физических процессов проекцией киберпространства. Разобщенность виртуального единства как парадоксальная попытка интеграции мирового населения разъединяет отдельных субъектов, осуществляя их взаимодействие на перцептуально-концептуальном уровне восприятия. Отсутствие прямого контакта, передающего максимальный объем невербальной информации, трансформирует человеческую коммуникацию в виртуально-пространственный суррогат. Поступательное развитие науки и техники обратно-пропорционально динамике коммуникативного единства человечества. Традиционная форма общества, характеризующаяся низкими темпами развития производства, преобладанием натурального хозяйства и мануфактуры сохраняет в своем содержании всю палитру межличностного контакта. Индустриальная эпоха, вытеснив человека из системы производительных сил, экспонировала приоритет научно-технического прогресса, изолировав Другого от Другого. Процесс автоматизации коренным образом вытеснил непосредственное человеческое участие, заменив его имперсональными средствами программного обеспечения. Научно-технический прогресс, таким образом, становится катализатором общественно-коммуникативного регресса. Американский психиатр, профессор Лос-Анджелесского университета Гэри Смолл определяет современного человека в качестве «цифрового аборигена», выросшего под влиянием современных технологических достижений. Таким образом, Другой, оказавшись в джунглях киберпространства, дезинтегрируется от Другого не только своей герметичной субъективностью, но и многочисленными виртуальными барьерами, гипостазированными посредством бинарного кода.

Важнейшей экзистенциальной провокацией Другого в контексте представленной проблематики становится биологическое и социальное неравенство индивидов, характеризующееся фундаментальной дифференциацией. Выявление структурных и функциональных различий, сформировавшихся в результате количественных и качественных метаморфоз, образует иерархическую систему органического диспаритета. Возникновение межличностного дискомфорта обуславливается сложнейшим комплексом врождённых и приобретённых качеств, отличающих одного индивида от другого. Половая принадлежность человека, включающая в себя генетические, анатомические  и морфофункциональные особенности организма, создает онтологический барьер для Другого, продуцируя биологическое несходство. Возрастная периодизация, детерминируемая этапами психического и физиологического развития, обнаруживает свою диаметральность в сфере социальных отношений. Расовые классификации, сегрегирующие человечество на определенные этнические группы, задающие общественный статус того или иного индивида, детерминируются отличительными врожденными характеристиками. Человек, включенный в сложнейшую систему общественных отношений, неизбежно сталкивается с последствиями социальной стратификации. Иерархическая система отношений, констатирующая превосходство Другого над Другим, генерирует коммуникативный диссонанс, вызывая сильнейший дискомфорт. Ликвидация социального размежевания осуществима в условиях внешне-критических факторов, аннигилирующих формальные иерархические системы. Однако утрата функциональности  многоуровневого социального механизма не отменяет биологической дифференциации, не поддающейся кардинальной  элиминации.

Поскольку проблематичность существования Другого для Другого была эксплицирована с древнейших времен, человек на протяжении всей истории стремился поместить себя и Другого в контекст межличностных отношений, в которых экзистенциальные шипы человеческой неуживчивости были бы максимально сглажены посредством социально-правовых установок и секвестирования свободы деятельности. Знаменитое «золотое правило морали», сформулированное впервые в середине I тысячелетия до н.э в качестве общей этической аксиомы, экспонирует онтологическое препятствие взаимного присутствия индивидов, вызывая потребность экстинкцировать возникший антагонизм с помощью негласных господствующих правил. «Относись к людям так, как хочешь, чтобы относились к тебе», «не делайте другим того, чего не хотите себе» или «поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой», - подобные формулировки  встречаются в религиозных и философских учениях Востока и Запада, от Будды (Дхаммапада, гл. X, 129; гл. XII, 159), Гомера (Одиссея, V, 188–189), Геродота (История, кн. III, 142; VII, 136) и Конфуция («Лунь Юй». 15, 23), до Христиана Томазия и Джона Стюарта Милля. Утилитаризм, имеющий в своей основе праксиологическое содержание, констатирует проблематику Другого в корреляции с Другим.

Бескомпромиссному изобличению золотое правило морали подверг Фридрих Ницше, который пишет: «Замечание по поводу одной английской чепухи. — «Не делай людям того, чего не желаешь себе». Это считается мудростью; это считается в высшей степени умным; это считается основой морали — «золотыми словами». В это верит Джон Стюарт Милль — и вообще кто только из англичан в это не верит... Между тем это изречение не выдерживает самой лёгкой атаки. Правило «не делай того, что могут сделать тебе» запрещает действия ввиду их возможных неблагоприятных последствий: задняя мысль тут в том, что за всякое действие неизбежно возмездие» [5].

Удачную иллюстрацию попыткам сосуществования Другого с Другим дал Артур Шопенгауэр в своей «Притче о дикобразах»:

 «Стадо дикобразов легло в один холодный зимний день тесною кучей, чтобы, согреваясь взаимной теплотою, не замерзнуть. Однако вскоре они почувствовали уколы от игл друг друга, что заставило их лечь подальше друг от друга. Затем, когда потребность согреться вновь заставила их придвинуться, они опять попали в прежнее неприятное положение, так что они метались из одной печальной крайности в другую, пока не легли на умеренном расстоянии друг от друга, при котором они с наибольшим удобством могли переносить холод» [6].

Ценность притчи содержится в одновременной демонстрации взаимозависимости Другого от Другого и проблематичности их комфортного сосуществования. Средняя мера расстояния как компромиссное решение проблемы общежития, предлагаемое в шопенгауэровской аллегории, на практике неэффективно, Другой регулярно нарушает границы Другого.

Суммируя сказанное, следует констатировать невозможность ликвидации элемента дискомфорта в диалоге Другой-Другой. Другой как экзистенциальная проблема для Другого абсолютно неизбежен. 

Список литературы:

1. Жан-Поль Сартр: «Экзистенциализм – это гуманизм»
2. Жан-Поль Сартр: «Бытие и ничто»
3. Владимир Бибихин: «Мир»
4. Жан-Поль Сартр: «За закрытыми дверями»
5. Фридрих Ницше: «Воля к власти. Опыт переоценки ценностей»
6. Артур Шопенгауэр. Полное собрание сочинений / В переводе и под редакцией Ю. И. Айхенвальда. — М.: Издание Д. П. Ефимова, 1904. — Т. 3.

Комментарии:

Фамилия Имя Отчество:
Комментарий: